Лермонтов в Москве

Студенческий товарищ Герцена Сазонов, вспоминая годы своей юности в Москве, писал, что крепостное право придавало «паразитическому существованию привилегированных классов» в России «нечто дикарское», чего нельзя понять, не видя. Все это видел и наблюдал Лермонтов на Поварской и Молчановке. Это и нашло отражение на страницах его юношеских драм.

Старуха помещица Громова в драме «Menschen und Leidenschaften», изливая свое дурное настроение, бьет по щекам крепостных горничных. «Ах, какой смех!., кабы ты знала, Любонька, что там за шум внизу,— вбегая в комнату, говорит Элиза своей сестре.— Марфа Ивановна так раскапризничалась, что хоть из дому беги! ...ужасть! девок по щекам так и лупит — ха! ха! ха! ха!»— весело смеется, наблюдая эту «дикарскую» сцену, молодая девушка, бойко болтающая по-французски и читающая сентиментальные романы.

Отдельные черты для образа старухи Громовой Лермонтов находил и среди московских знакомых Арсеньевой. Но он сложился главным образом под влиянием детских впечатлений, всего того, что наблюдал Лермонтов в Тарханах. «Сошлю», «засеку», «на конюшню» — не сходит с языка у Громовой. Прототипами Громовой послужили чембарские помещицы Давыдова и Мосолова. Они же послужили прототипом Лесинской в драме Белинского «Дмитрий Калинин».